А.П. Лопухин. Толковая Библия. 1-я книга Маккавейская

Глава 10

Воцарение Александра и заискивание его соперника Димитрия перед иудеями получившими большие льготы (1–14). Щедроты Александра Ионафану: первосвященство, порфира и золотой венец (15–21). Новые обещания Димитрия иудеям, не встретившие доверия последних (22–47). Победа Александра, гибель Димитрия, союз с египетским царем, благоволение обоих царей к Ионафану (43–66). Столкновение Ионафана с Аполлонием, военачальником Димитриевым, поражение последнего, новые милости Александра (ср. Antt. XIII, 2, 1–3 и д.) (67–89).

1 В сто шестидесятом году выступил Александр, сын Антиоха Епифана, и овладел Птолемаидою: и приняли его, и он воцарился там.

1. «В 160-м году» (э. Сел.), т. е. = 152 г. до Р. X. Александр называется здесь ό τού 'Αντίοχου — «сын Антиоха». По Liv. Epit. 52 — он был homo ignotus et incertae stirpis, и по Diodor. (у Muller, Fragm. hist. Graec. ll praef. p. XII, п. 14) жил в Смирне мальчик, по имени Вaлac (Balas), который был очень похож на умершего царя Антиоха Евпатора и одинакового возраста с ним, и выдал себя за сына Антиоха Епифана, хотя был в действительности низкого рода (ср. у Ios. Antt. XIII, 4, 8 — Αλεξανδρος ο Βαλας λεγόμενος). — Этого мнимого сына Антиоха Епифана — Аттал II, царь пергамский, выставил в претенденты сирийской короны, и — через бывшего казначея при Антиохе Епифане — Гераклида — представил молодого человека с некоей девицей Лаодикеей (действительной или мнимой дочерью Антиоха Епифана) римскому сенату, чтобы признанием их здесь за детей Антиоха и исходатайствованием помощи придать вес и силу их мнимым правам на сирийский трон. После этого Аттал Пергамский с помощью Птоломея Египетского и Ариарата Каппадокийского собрал для Александра особое войско, с которым этот и направился на Димитрия, ставшего ненавистным как для названных царей за постоянные интриги и воинственные предприятия, так и для своих подданных за надменность и небрежное ведение дел правления (Иос. Фл. Antt. XIII, 2, 1, ср. Polib. Hist. XXXIII, 14 и 16, 7–14, Иуст XXXV, 1, Appian Syr. 67). — Птолемаидою Александр овладел — по словам Иосифа — έκ προδοσίας των ένδοθεν στρατιωτών (через предательство воинов).

2 Когда услышал о том царь Димитрий, собрал весьма многочисленное войско и вышел против него на войну.
3 И послал Димитрий письма Ионафану с мирным предложением, как бы желая возвеличить его,

3. «Возвеличить…», μεγαλύνειν — не в смысле «восхвалить», «польстить», но именно — «возвысить великою властью и княжеским достоинством».

4 ибо говорил: предупредим заключить с ним мир, прежде нежели он заключит с Александром против нас:
5 тогда он припомнит все зло, которое мы сделали против него и братьев его и народа его.
6 И он дал ему власть набирать войско и приготовлять оружия, чтобы быть союзником его, и велел отдать ему заложников, которые находились в крепости.

4-6. Хотя Вакхид за несколько времени пред сим и заключил мир с Ионафаном, но тот мир был похож более на приостановку военных действий — перемирие, — и если не был еще просмотрен и утвержден самим царем, то мог, очевидно, теперь вновь быть предложен на еще более понятных для Ионафана и прочных для Димитрия условиях.

7 Ионафан пришел в Иерусалим и прочитал письма вслух всего народа и бывших в крепости;
8 и убоялись все великим страхом, услышав, что царь дал ему власть набирать войско;

8. Дарованная Ионафану «власть набирать войско» и т. п. привела всех в великий страх, т. е. не только сирийский гарнизон, но и обитателей города: язычески настроенная партия, которая могла быть спасительною в Иерусалиме, была в страхе пред местью Ионафана, верные иудеи тоже могли быть напуганы ожиданием новой войны, и во всяком случае тем, что сирийский гарнизон не уйдет из Иерусалима мирно, и Ионафану придется его выпроваживать силою.

9 а бывшие в крепости выдали Ионафану заложников, и он возвратил их родителям их.
10 И жил Ионафан в Иерусалиме; и начал строить и возобновлять город,
11 и сказал производившим работы, чтобы они строили стены и вокруг горы Сиона для твердости из четырехугольных камней,- и делали так.

11. «Стены и вокруг горы Сиона», — τα τείχη καί τό ορός Σιων, — не просто — стены кругом Сиона, но τα τείχη, т. е. стены города, в котором со времени Антиоха Епифана (I:33) не считался Давидов город (Сион), обращенный в крепость (акра), — а затем уже отдельно и τό ορός Σιων — гору Сион, т. е. стены кругом горы Сиона.

12 Тогда иноплеменные, бывшие в крепостях, построенных Вакхидом, бежали:

12. «Иноплеменные, бывшие в крепостях…» — это, по-видимому, не солдаты сирийского гарнизона, но — собственно — иностранцы (αλλογενείς), неиудеи — из поселившихся в этих крепостях.

13 каждый оставил свое место и ушел в свою землю.
14 Только в Вефсуре остались некоторые из тех, которые оставили закон и заповеди, ибо это место служило для них убежищем.
15 И услышал царь Александр о тех обещаниях, какие Димитрий послал Ионафану, и рассказали ему о войнах и храбрых подвигах, которые совершил Ионафан и братья его, и о трудностях, понесенных ими.
16 Тогда он сказал: найдем ли мы еще такого мужа, как этот? Сделаем же его нашим другом и союзником.
17 И написал и послал ему письмо в таких словах:
18 "Царь Александр брату Ионафану - радоваться.

18. «Братом» Александр называет здесь Ионафана в знак особенного братского расположения и дружбы в отношении к нему. — «Радоваться…», χαίρειν — соответственно еврейскому ??? — обычная приветственная формула в начале писем, — упоминается не только в нашей книге, но и в Новом Завете (Деян XV:23, XXIII:26; Иак I:1).

19 Услышали мы о тебе, что ты - муж, крепкий силою и достойный быть нашим другом.

19. «Услышали мы…», множественное число, в каком обыкновенно и доныне говорят о себе царственные особы в указах и посланиях, хотя встречаются случаи употребления и единственного числа (2 Мак IX:20 и д.; Езд IV:8–22; VII:12 и д.; Дан III:98 и д.; IV:1 и д.; VI:25 и д.).

20 Итак, мы поставляем тебя ныне первосвященником народа твоего; и ты будешь именоваться другом царя (он послал ему порфиру и золотой венец) и будешь держать нашу сторону и хранить дружбу с нами".

20. Первосвященство, по Моисееву закону, было наследственно, и преемство определялось правом первородства, так что о «поставлении» первосвященника светскою властью нечего было и думать. Но с введением царской власти первосвященство стало в подчиненное отношение к власти царя, так что уже Соломон низложил за государственную измену Авиафара (3 Цар II:26–27), хотя без нарушения этим законного права преемства. Подле Авиафара тогда был другой равноправный первосвященник Елеазаровой линии — Садок, и через отставку первого достигалось даже то, что прекращалось упрочившееся с анархического времени Судей первосвященническое двоевластие — Елеазаридов и Ифамаридов, и восстанавливался определенный и более законный порядок. Этот порядок — наследия первосвященства в одном определенном роде — Садока — продолжался не только до Вавилонского плена, но и далее — до времен Антиоха Епифана, без особенных резких нарушений и вмешательств светской власти. Такое вмешательство и посягательство на этот средоточный пункт теократической религии со стороны светской власти начинается, собственно, со времени вырождения самого первосвященства. Так, после Александра Македонского, когда эллинистически-языческий образ жизни все более и более прививался и в иудействе, найдя себе последователей в самой первосвященнической фамилии, возможно стало и то, что грекофильствующий Иасон домогался первосвященнического звания за деньги у Антиоха Епифана (2 Мак IV:7 и д.), а отсюда уже было недалеко и до того, что языческие цари — владельцы Иудеи — взяли в свои руки право назначения первосвященников по своему произволу, определявшемуся то политическими целями, то грубо-своекорыстными, вроде поправления своих финансов; в лучшем случае это право было правом утверждения и признания вступавших в наследие первосвященства. После смерти Алкима (IX:56), которого Антиох Евпатор навязал иудеям силою (см. к VII:5), первосвященническое место 7 лет оставалось незанятым. Теперь Александр делает употребление из этого права своих предшественников и призывает Ионафана к первосвященству. И Ионафан мог принять это звание, так как из дома Иисуса, который со времени плена отправлял первосвященническое служение, теперь — по умерщвлении Онии III и уходе его сына в Египет (ср. Ios. Ann. XIII, 3, 1) — другого законного преемника не было. Единственным таким преемником и был Ионафан. — Перевод 20 стиха точнее выдержан в славянском, нежели русском тексте, сохраняя неопределенные наклонения в зависимости от «поставляем»: καθεστακαμεv… καί φρονείν… καί συντηρείν — «поставихом… другом царевым нарицатися и мудрствовати таяжде с нами и снабдевати дружбу…» — Порфира и золотой венец — собственные знаки царского достоинства — нередко были даримы царями, в знак особенной милости и благоволения, высокопоставленным и наиболее заслуженным лицам (ср. Есф VIII:15, а также в нашей книге X:62; XI:58 и 2 Мак IV:38).

21 И облекся Ионафан в священную одежду в седьмом месяце сто шестидесятого года, в праздник кущей, и собрал войско и заготовил множество оружий.

21. То, чего Маккавеи не могли добиться при всех своих победоносных подвигах — свобода народа от ига сирийцев и независимое самоуправление — все это пришло совершенно неожиданно, благодаря возгоравшемуся в Сирии спору о престолонаследии. Красноречивым выражением этого было облечение Ионафана саном первосвященства и одновременно — знаками царского достоинства. Настроение умов народа и положение его дел как нельзя лучше ладили с этою новостью. Ионафан только что безраздельно овладел симпатиями народа, как вождь, добившийся крупных успехов от ловкого использования Димитриевых предложений, давших ему возможность заново отделать свящ. город и очистить его впервые от сирийского гарнизона. Вполне достоин он был нового сана и по своему происхождению, и по открывшимся правам; приветствовался он и как желанное прекращение продолжительного 7-летнего вдовства первосвященнической кафедры, утомившего всех ожиданием достойного кандидата; наконец, само время назначения Ионафана — к празднику Кущей — заставляло с радостью приветствовать его выступление в этом сане, без чего столько лет великий день очищения, предшествовавший указанному празднику, проходил с глубокою горестью народного сознания, как день неразрешенного покаяния. Все это было, очевидно, венцом торжества не только Ионафана, но в лице его — торжества унаследованного им дела Маттафии и Иуды, — дела, которое неожиданным стечением столь благоприятных обстоятельств стало торжеством всего народа, торжеством его свободы — блестящей, полной — и религиозной и политической.

22 И услышал об этом Димитрий и огорчился, и сказал:
23 что это мы сделали, что Александр предупредил нас заключить дружбу с Иудеями в подкрепление себе?
24 Напишу и я им слова приветствия, восхваления и обещаний, чтобы были они в помощь мне.

24. «Слова приветствия, восхваления и обещаний…», очень неудовлетворительный перевод мысли Димитрия, точнее и лучше выдержанный в славянском тексте: «словеса просительная (παρακλήσεως) и возвышения (καί ίψους) и дары (καί δομάων)…» — Словеса просительная — т. е. ободряющие, утешающие слова. «Возвышения» — т. е. не восхваления только словами, но действительного возвышения их положения в царстве, дарованием больших прав. «И дары…» — а не обещания, хотя бы на деле это и было только обещанием.

25 И послал им письмо в таких словах: "Царь Димитрий народу Иудейскому - радоваться.

25. Царь Димитрий адресует свое послание не Ионафану, как Александр, а «народу Иудейскому» . Это объясняется, вероятно, тем, что он уже не рассчитывал более на предпочтение к себе лично Ионафана и не терял надежды лишь на успех своих заискиваний в более доверчивых сердцах народа. Эта надежда проглядывает сразу в его послании, которое он начинает заискивающими выражениями благодарности за испытанную верность и неизменность его особе. Далее он сулит народу всевозможные льготы и подарки. Но эти посулы, представлявшие в своей оборотной стороне лишь длинный перечень крайних стеснений иудеев податями и поборами за последние десятилетия, показывали скорее то, как тяжка была их неволя и какой ненависти достойны их притеснители. С другой стороны, большинство этих новых посулов и льгот были простою отменою того, что теперь и без того было бы немыслимым злоупотреблением сирийской власти: таковы — возвращение городу Иерусалиму священного значения, возвращение законного назначения священным десятинам и храмовым сборам, доселе попадавшим в карман царя и т. п. Есть и бесспорно великодушные уступки Димитрия еврейскому народу, но по всему тону, с каким они даются, нельзя было не замечать, что все эти предложения слишком блестящие, чтобы заслуживать доверия, внушались более суровою необходимостью, и главное — ставились в сильную зависимость от еще не решившейся сомнительной участи Димитрия, которому народ имел основания не доверять — и за его личный двоедушный характер.

26 Слышали мы и радовались, что вы сохраняете договоры наши, пребываете в дружбе с нами и не склоняетесь к врагам нашим.
27 Продолжайте и ныне сохранять верность к нам, и мы воздадим вам добром за то, что вы делаете для нас:

27. «Что вы делаете для нас…» — точнее слав.: «творите с нами» . Греческое ποιείν μετά τίνος есть перевод евр. — ??? — обыкновенно в смысле: делать с кем-либо что-либо приятное для него, как в Пс CXXV:3: «возвеличил есть Господь сотворити с нами…» (ср. Руфь II:11 и Пс CVII:21 по LXX). — В русском языке подобный оборот существует для выражения сделанной кем-либо неприятности: «что ты сделал со мной?» и т. п.

28 сделаем вам многие уступки и дадим вам дары.
29 Ныне же разрешаю вас и освобождаю всех Иудеев от податей и пошлины с соли и с венцов;

29. «Пошлины с соли…», которая во множестве добывалась из вод Мертвого моря. — «…с венцов…», т. е. с золотых повязок, которые обыкновенно посыпались, как почетные дары, самостоятельными царями и свободными городами правителям других городов (ср. XIII:37; 2 Мак XIV:4); это так называемый «венечный сбор» — στεφανίτης φόρος (aunim coronarium), упоминаемый Цицероном (In Pison. с. 37) и в других местах нашей книги (XI:35; XIII:39).

30 и за третью часть семян и половинную часть древесных плодов, принадлежащую мне, отныне и впредь я отменяю брать с земли Иудейской и с трех областей, присоединенных к ней от Самарии и Галилеи, от нынешнего дня и на вечные времена.

30. Весь этот стих яснее и точнее в славянской передаче: «и еже вместо трети ны семене… надлежащего ми взяти…», т. е. располагая слова правильнее по смыслу, получим: ταύ επιβάλλοντος μοι λαβείν αντί τού τρίτου… — «и следуемые мне (т. е. деньги) за третью часть семян…» и т. д. — Здесь, таким образом, разумеются выкупные деньги, а не пошлины с 3-й части семян, как думали некоторые, поставляя этот стих в тесную связь с предыдущим, и именно с выражением άπο της τιμής («от пошлины…» ). Этого рода подать была столь не из легких, что только самая плодородная земля могла оплачивать ее. — «С трех областей, присоединенных к ней от Самарии и Галилеи…» Эти три области поименно перечисляются в XI:34: Аферема, Лидда и Рамафем (ср. ст.). Прибавление к выражению «от Самарии» дальнейшего «и Галилеи» представляет недоразумение, и едва ли не должно быть зачеркнуто, как ошибка, несоответствующая действительности. Если географическое положение Аферемы и Рамафема и нельзя определить с точностью, то, во всяком случае выше, сомнений стоит то, что никакая область от Галилеи к Иудее тогда не была присоединена, так как обе эти страны разделены были друг от друга пространственно — целою Самариею. Впрочем, некоторые толкователи находят правдоподобным то, что Галилея здесь упоминается как совершенно отдельная от Самарии и отчужденных от нее к Иудее областей страна, читая данное место (с занятой после Самарии) таким образом: «(я отменяю брать) с земли Иудейской и с трех областей, присоединенных к ней от Самарии, и с Галилеи» . Иные толковники объясняют появление прибавки καί τής Γαλιλαίος тем, что виновнику ее могло предноситься Димитриево обещание уступить Птолемаиду с ее округом в дар Иерусалимскому святилищу ( ст.). — Возможно объяснить эту прибавку и тем воззрением писателя, что Самария и Галилея представляли одно целое, в силу чего — хотя отдаленные области составляли собственно часть Самарии, однако — писатель представляет их частью всего целого, т. е. Самарии и Галилеи вместе. Повод к присоединению от Самарии к Иудее трех областей ближе неизвестен.

31 И Иерусалим да будет священным и свободным и пределы его, десятины и доходы его.

31. «Иерусалим да будет священным…» В эдикте Антиоха Великого, по Ios. Ann. XII, 3, 4, перечисляется подробнее то, что должно было обеспечивать священный характер города: никакому язычнику и иностранцу (αλλοφύλω) не позволялось переступить в загражденную для них часть храма, а равно и «неочищенному» иудею; далее — не позволялось приносить в город ни мяса, ни шкур нечистых животных, и в жертву приносить только животных, предписанных в законе Моисея. Упоминание об «освобождении» десятин и доходов храма само собою дает понять, что доселе эти последние облагались также налогами в царскую казну, ср. 2 Мак XI:3 — «подобно прочим языческим капищам» .

32 Предоставляю и власть над крепостью Иерусалимскою и даю право первосвященнику поставить в ней людей, каких он сам изберет, для охранения ее;
33 и всякого человека из Иудеев, взятого в плен из земли Иудейской, во всем царстве моем отпускаю на свободу даром: пусть все будут свободны от повинностей за себя и за скот свой.

33. «И всякого человека из Иудеев…», точнее слав.: «и всяку душу Иудейскую…» — πασαν ψυχήν 'Ιουδαίων, т. е. мужчину и женщину, молодого и старого…

34 Все праздники и субботы и новомесячия, и дни установленные - три дня пред праздником и три дня после праздника,- все эти дни пусть будут днями льготы и свободы всем Иудеям, находящимся в моем царстве.

34. «Три дня пред праздником и три дня после праздника…», необходимые для праздничного путешествия туда и обратно.

35 Никто не будет иметь права притеснять и отягощать кого-нибудь из них ни по какому делу.
36 И пусть из Иудеев записываются в царские войска до тридцати тысяч человек,- и им будет даваться жалованье наравне со всеми войсками царскими.
37 И из них да будут поставляемы начальствующими над большими крепостями царскими, из них же да будут поставляемы и над делами царства, требующими верности, и их приставники и начальники да будут из них же, и пусть они живут по своим законам, как повелел царь в земле Иудейской.
38 И три области, присоединенные к Иудее от страны Самарийской, пусть останутся присоединенными к Иудее, чтобы считаться и быть им за одну и не подлежать другой власти, кроме власти первосвященника.
39 Птолемаиду с округом ее я отдаю в дар святилищу в Иерусалиме на издержки, потребные для святилища;

39. Димитрий отдает Иерусалиму Птолемаиду, которая уже была в руках царя Александра. Лукавый подарок — дарить отнятое, чтобы отнять его снова — сначала чужими руками, а потом и своими. Расчет был здесь во всяком случае тот, чтобы приохотить иудеев поднять оружие против Александра.

40 я же даю ежегодно пятнадцать тысяч сиклей серебра из царских сборов с подлежащих мест.
41 И все остальное, чего не отдали заведующие сборами, как в прежние годы, отныне будут отдавать на работы храма.
42 Сверх того пять тысяч сиклей серебра, которые брали от доходов святилища из ежегодного сбора, и те уступаются, как принадлежащие служащим священникам.

40-42. Отчисления на нужды храма делали и ранее персидские цари — Дарий Гистасп и Артаксеркс I (Езд VI:9; VII:21 и д.; VIII:25), а также Птоломей Филадельф и Антиох Великий (Иос. Antt. XII, 2, 7; III, 3) и Селевк Филопатор — по 2 Мак III:3. — «И все остальное, чего не отдали заведующие сборами, как в прежние годы…», т. е. и то большее (τώ πλεονάζον), что постановлено было давать храму во времена персов, Птоломеев и сирийцев до Антиоха Епифана, и что со времени этого Антиоха заведующие сборами (οι από των χρειών, ср. XII:45 и XIII:37) перестали давать, как давалось в прежние годы… — «На работы храма…» — τα έργα τού οίχου — в смысле 2 Пар XXXV:2; Неем X:33 и д.

43 И все, которые убегут в храм Иерусалимский и во все пределы его по причине повинностей царских и всех других, пусть будут свободны со всем, что принадлежит им в царстве моем.

43. Здесь обещается храму Иерусалимскому со всеми пределами его право убежища для несостоятельных должников. По Моисееву закону, право убежища давалось только для невольных убийц и в свободных городах, и по древнему обычаю — у алтаря скинии или храма (Исх XXVII:2; 3 Цар I:50), но не вообще в храме и его пределах, и не для несостоятельных должников. Это распространение права убежища греческого происхождения (Plutarch, de vilando aere al. с. 3). — «Пусть будут свободны со всем, что принадлежит им в царстве моем…», т. е. ничего из имения их не должно быть при этом ни конфисковано, ни обложено налогами.

44 И на строение и возобновление святилища издержки будут выдаваемы из сборов царских.
45 И на построение стен Иерусалима и укрепление их вокруг издержки будут выдаваемы из доходов царских, а также на построение стен в Иудее".

45. «На построение стен в Иудее…», т. е. в других укреплениях страны. Славянский перевод последних двух стихов точнее и ближе к подлиннику, сохраняя его неопределенные наклонения: «и созидати и обновляти дела святых… и еже созидати стены Иерусалима, и утвердите о крест… и еже создати стены во Иудее» — на все это «иждивение дастся от сокровища (собрания) царскаго…» (44–45). Находя слишком щедрыми подобные обещания Димитрия, некоторые заподозривали саму подлинность его послания. Но нельзя не видеть, что все эти щедрые, по-видимому, обещания даются столь расчетливо, что отнюдь не затрагивают существенных интересов и верховной власти царя в Иудее. Так, во-первых, хотя он предоставляет первосвященнику власть над Иерусалимскою крепостью и тремя присоединенными к Иудее округами ( ст.), откуда кажется, что вся Иудея должна быть подчинена власти первосвященника, — однако — ясно этого он не объявляет, равно как ни слова не говорит о порядке занятия первосвященнической должности, право назначения на которую присвоили себе сирийские цари со времен Антиоха Епифана, так что первосвященник, когда его назначал царь или утверждал его назначение, являлся не более, как наместником царя сирийского. Далее — хотя первосвященнику дается право владеть крепостью Иерусалимскою по своей воле, однако — об удалении сирийских гарнизонов из остальных крепостей иудейских царское послание умалчивает. Привилегии, объявляемые на случай вступления иудеев в ряды царских войск, не дают ничего особенного по сравнению со всеми остальными подданными царя. — Во-вторых, остальные обещания царя имеют ввиду главным образом беспрепятственное исповедание иудейской религии и выдачу ежегодных вспомоществований на нужды храма. Но то и другое иудеи имели еще под владычеством персов, Птоломеев и первых Селевкидов, и отнято только у них Антиохом Епифаном. Обещание же вспомоществовать казною сооружение стен Иерусалима и прочих крепостей Иудеи было своего рода «даром Данайцев», посредством которого царь мог совершеннее забрать Иудею в свою силу, занимая все иудейские крепости сирийскими гарнизонами и запирая иудейские отряды в других городах провинции. — Наконец, в-третьих, только свобода от тяжелых податей и поборов остается как действительное доказательство царского благоволения, преимущественного пред всеми остальными подданными и сообщавшего иудеям права и значение союзников царских, но и это было в большей зависимости от того, действительно ли хотел Димитрий сохранять все эти обещания и не были ли они, как и его похвалы их верности в начале послания, простым captatio benevolentiae?…

46 Ионафан и народ, выслушав эти слова, не поверили им и не приняли их, ибо вспомнили о тех великих бедствиях, которые нанес Димитрий Израильтянам, жестоко притеснив их,
47 и предпочли союз с Александром, ибо он первый сделал им мирные предложения,- и помогали ему в войнах во все дни.

46-47. Как и следовало ожидать, иудеи отнеслись к обещаниям Димитрия с заслуженным презрением (ст., ср. VII–IX гл.) и остались на стороне Александра. — «Ибо он первый сделал им мирные предложения…» — αρχηγός λόγων ειρηνικών, — точнее слав.: «яко сей бысть им началник словес мирных…», т. е. первый (или начальник) не по порядку времени, но — достоинства, авторитетности: «ибо он был преимущественным, более дававшим и более надежным в мирных предложениях». По времени же Димитрий еще раньше Александра обращался к Ионафану с мирными предложениями (ст. и ).

48 Царь Александр собрал большое войско и ополчился против Димитрия.
49 И вступили два царя в сражение, и войско Димитрия обратилось в бегство; Александр преследовал его, и превозмог,
50 и весьма настойчиво продолжал сражение до самого захождения солнца,- и пал Димитрий в этот день.

48-50. По Иустин. XXXV, 1, 10 и д. оба царя имели между собою два сражения, из коих в нашей книге, как и у Иос. Фл., упоминается только второе решительное. В первом победа была на стороне Димитрия, точно также и во втором — клонилась было сначала на его сторону, но — по несчастному приключению с царем (увязшим в болоте на своем коне) — кончилась неблагополучно для него, и сам он погиб. — Продолжительность его царствования определяется из сопоставления VII:1 c X:57 — 11 лет, вероятно с лишком, что давало Поливию III, 5, 3 право считать 12 лет.

51 После того Александр отправил послов к Птоломею, царю Египетскому, с такими словами:

51. Птоломей, царь египетский, упоминаемый здесь, есть Птоломей VI Филометор, царствовавший 180–145 до Р. Х., сначала под регентством своей матери. Имя его дочери называется далее — Клеопатра ( ст.), родившаяся от брака его с сестрою того же имени.

52 "Я возвратился в землю царства моего и воссел на престоле отцов моих, принял верховную власть, сокрушил Димитрия и стал обладателем страны нашей.
53 Я вступил с ним в сражение, и он разбит нами и войско его, и воссели мы на престоле царства его.
54 Итак, заключим теперь дружбу между нами, и ты дай мне дочь твою в жену, и буду я тебе зятем и дам тебе и ей дары, достойные тебя".
55 И отвечал царь Птоломей так: "Счастлив день, в который ты возвратился в землю отцов твоих и воссел на престоле царства их.
56 Ныне я исполню для тебя то, о чем ты писал, только ты выйди ко мне в Птолемаиду, чтобы нам видеть друг друга, и я породнюсь с тобою, как ты сказал".

56. Птоломей зовет Александра для свидания в Птолемаиду. Очевидно (ср. ст.), по одолении Димитрия он поселился в столице царства — Антиохии. Охотное согласие Птолемея породниться с Александром имело свои небескорыстные расчеты. Он надеялся этим путем возвратить себе прежнее влияние на дела Сирии, а при благоприятном случае вернуть снова и потерянные со времени Антиоха Великого провинции — Келе-Сирию и Финикию. Дальнейшие обстоятельства вполне оправдывают эти подозрения (XI гл.).

57 И отправился Птоломей из Египта сам и Клеопатра, дочь его, и прибыли в Птолемаиду в сто шестьдесят втором году.

57. 162-й год э. Сел. = от осени до осени 151–150 г. до Р. Х.

58 Царь Александр встретил его, и он выдал за него Клеопатру, дочь свою, и устроил брак ее в Птолемаиде, как прилично царям, с великою пышностью.
59 Писал также царь Александр Ионафану, чтобы он вышел к нему навстречу.
60 И отправился Ионафан в Птолемаиду с пышностью, и представлялся обоим царям и одарил их и приближенных их серебром и золотом и многими дарами, и приобрел благоволение их.
61 И собрались против него мужи зловредные из среды Израиля, мужи беззаконные, чтобы оклеветать его; но царь не внял им.

61. «Мужи зловредные… беззаконные…», т. е. отпавшие от закона Моисеева.

62 И повелел царь снять с Ионафана одежды его и облечь его в порфиру,- и сделали так.
63 И посадил его царь с собою и сказал своим правителям: выйдите с ним на средину города и провозгласите, чтобы никто не смел клеветать на него ни в каком деле и никто не тревожил его никаким делом.
64 Когда клеветавшие увидели славу его, как он был провозглашаем и как облечен в порфиру, все разбежались.
65 Так прославил его царь и вписал его в число первых друзей, и назначил его военачальником и областным правителем.
66 И возвратился Ионафан в Иерусалим с миром и веселием.
67 Но в сто шестьдесят пятом году пришел из Крита Димитрий, сын Димитрия, в землю отцов своих.

67. 165-й г. э. Сел. = 147 г. до Р. Х. — Упоминаемый здесь Димитрий есть Димитрий II, по прозванию Никатор (Арр. Syr. с 67), старший из двух сыновей Димитрия Сотера. Последний в начале войны с Александром отослал их к одному из своих друзей — в город Книд в Карии с большой казной, ut belli periculis eximerentur et, si ita fors tulisset, paternae ultioni servarentur (Just ). Получив известие о большом ослаблении Сирии, благодаря чрезмерной роскоши и нерадивости Александра, Димитрий II нашел это время благоприятным для предъявления своих прав на «землю отцов своих» и с войском, собранным для него критянином Ласфеном, высадился в Киликии (Liv. I. с, lust. I с, Ios. Antt. XlII, 4, 3).

68 Услышав о том, царь Александр весьма огорчился и возвратился в Антиохию.

68. «Возвратился в Антиохию…», по-видимому, из Птолемаиды (ср. ст.).

69 И поставил Димитрий военачальником Аполлония, правителя Келе-Сирии,- и он собрал большое войско и расположился станом при Иамнии и послал к первосвященнику Ионафану сказать:

69. Келе-Сирия — Κοίλη Συρία… — ближайшим образом так называлась низменная равнина между Ливаном и Антиливаном, но иногда это имя употреблялось так, что в нем мыслилась Финикия и Палестина до Рафии (у Поливия). В этом широком значении «Келе-Сирия» понимается и здесь. — Аполлоний — по-видимому, тот самый, который у Polyb. XXXI, 19, 6 и 21, 2 — упоминается как σύντροφος и друг Димитрия I, во время его пребывания в Риме (вероятно, сын упоминаемого 2 Мак III:5–7 — Аполлония). Отсюда понятно, почему он так охотно объявил себя за нового претендента, сына своего друга Димитрия.

70 ты только один превозносишься над нами, я же подвергся осмеянию и посрамлению через тебя. Зачем ты противостоишь нам в горах?

70. «Я же подвергся осмеянию и посрамлению через тебя…», т. е. тем, что до сих пор позволил тебе оставаться на стороне Александра, между тем как давным-давно должен был тебя или подчинить законному царю (Димитрию II), или уничтожить.

71 Если ты надеешься на твои военные силы, то сойди к нам на равнину, и там мы померяемся, ибо со мною войско городов.
72 Спроси и узнай, кто я и прочие помогающие нам, и скажут тебе: невозможно вам устоять пред лицем нашим, ибо дважды обращены были в бегство отцы твои в земле своей.

72. «Дважды обращены были в бегство отцы твои в земле своей» . Намек на две неудачи Маккавейского времени: первая — или V:60 (которая, впрочем, последовала не «в земле своей» ) или II:28, или еще лучше VI:47 и д.; вторая — IX:6. — Если не понимать выражение «отцы твои» в смысле более точном — «предки твои», то в этом случае намеки Аполлония могли иметь в виду два наиболее тяжких поражения евреев филистимлянами — одно при Илии первосвященнике, когда был пленен и ковчег Завета (1 Цар IV:10), и другое при Сауле, когда сам этот царь погиб (1 Цар XXXI).

73 И ныне ты не можешь устоять против такой конницы и такого войска на равнине, где нет ни камней, ни ущелий, ни места для убежища.
74 Когда Ионафан выслушал эти слова Аполлония, то подвигся духом и, избрав десять тысяч мужей, вышел из Иерусалима, и брат его Симон сошелся с ним на помощь ему.
75 И расположился станом при Иоппии; но не впустили его в город, ибо в Иоппии была стража Аполлония, и они начали воевать против нее.

75. Иоппия — нынешняя Яффа, на берегу Средиземного моря, в 2 3/4 географ. милях или 4 1/2 часах пути от Иамнии, где расположился Аполлоний ( ст.).

76 Тогда устрашенные жители отворили ему город, и Ионафан овладел Иоппиею.
77 Услышав о сем, Аполлоний взял три тысячи конницы и большое войско и пошел в Азот, как бы делая переход, а между тем прошел на равнину, ибо имел множество конницы и надеялся на нее.

77. Об Азоте, см. к V:68 — город в долине Сефела (на побережье Средиземного моря) к югу от Иоппии.

78 Ионафан же преследовал его до Азота, и вступили войска в сражение.
79 Между тем Аполлоний оставил тысячу всадников в скрытном месте позади них;
80 но Ионафан узнал, что есть засада сзади него. И обступили войско его и бросали в народ стрелы с утра до вечера,
81 народ же стоял, как приказал Ионафан; наконец всадники утомились.

81. По Иосифу Флавию Ионафан построил свое войско по-римски — «черепахой», что делало его почти неуязвимым для стрел и для конницы врага. А когда эта конница достаточно утомилась безуспешными атаками и истощила запасы стрел, «черепаха» раскрылась и, одновременно с ударом Симона из засады, погнала неприятеля.

82 Тогда Симон подвел войско свое и напал на отряд, ибо всадники изнемогли,- и были разбиты им и обратились в бегство.
83 И рассеялись всадники по равнине и убежали в Азот, и вошли в Бетдагон, капище их, чтобы спастись.

83. «Бетдагон…» — Βηθδαγών — 1 Цар V:2 — «храм Дагона», главного идола филистимлян, изображавшегося получеловеком-полурыбой (голова и руки человечьи туловище и хвост — рыбьи).

84 Но Ионафан сжег Азот и окрестные города и взял добычу их, и капище Дагона с убежавшими в него сжег огнем.
85 И было павших от меча с сожженными до восьми тысяч мужей.
86 Отправившись оттуда, Ионафан расположился станом против Аскалона; но жители города вышли к нему навстречу с великою почестью.

86. Аскалон — древнефилистимский город на берегу Средиземного моря южнее Азота — ныне от него остались одни развалины (разрушен турками в XIII в.).

87 И возвратился Ионафан со всеми бывшими при нем в Иерусалим, имея при себе много добычи.
88 Когда царь Александр услышал о сих событиях, то вновь почтил Ионафана
89 и послал ему золотую пряжку, какая по обычаю давалась царским родственникам, и подарил ему Аккарон и всю область его в наследственное владение.

89. О «золотой пряжке» см. еще XI:58 и XIV:44. — Кроме родственников царских в собственном смысле, это отличие давалось и другим наиболее отличившимся и пользовавшимся особою милостью царя лицам, подобно нынешнему царскому ордену св. Андрея Первозванного. — Аккарон — Ακκαρών — один из пяти главных городов филистимских, на границе Иудеи на месте нынешней деревни Akir.

Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter

<<< СОДЕРЖАНИЕ >>>